Цензура под видом защиты чувств
Сегодня в России можно попасть под суд за оскорбление чувств. Но не личности — а «чувства верующих», «национального достоинства» или «исторической памяти». И это весьма удобно: чувство не требует доказательств. Оно необъективно по определению. А значит, власть может объявить оскорбительным всё, что ей не нравится — от мема до лекции, от инсталляции до строчки песни.
Мы, томские либертарианцы, считаем: там, где закон защищает чувства — исчезает свобода мысли. Чувства — вещь живая. Уязвимая. Личная. Но именно поэтому они не могут быть основанием для запретов. Потому что не существует универсального списка «разрешённых эмоций». Потому что чувство можно симулировать. И, в конце концов, потому что любое высказывание способно кого-то задеть.
Если мы доверим государству решать, что «оскорбительно» — мы даём ему право на произвольную цензуру. Сегодня — шутка. Завтра — исследование. Послезавтра — новость. Цензура всегда маскируется. Сегодня она — «в интересах духовных ценностей», завтра — «во имя мира и стабильности». Но суть одна: власть решает, что можно говорить. А значит — что можно думать.
Свобода слова — это не про комфорт. Это про право слышать то, с чем вы не согласны. Иначе — свобода исчезает, а остаётся только допустимая повестка. Не бывает свободы без риска задеть чьи-то чувства. Но куда опаснее — общество, где единственное допустимое чувство — одобрение.
Больше свободы, меньше государства
Мы выступаем за свободный рынок и минимизацию налогов, против посягательств на индивидуальные свободы, против цензуры и госрегулирования.Либертарианская партия
Ilich Ramírez Sanchez II
в ответ на Либертарианство в Томске • •@Либертарианство в Томске
Свобода слова– миф. Она никогда не существовала и никогда существовать не будет. Что бы здраво сосуществовать в коллективе– нужно следить за базаром. А те кто за базаром не следят, нарываются на репрессии со стороны коллектива.
Это, кстати, маленькие дети хорошо понимают. У них в своем коллективе один язык, а со взрослыми они легко и не принуждённо переходят на другой язык. Не чувствуя при том, что их кто-то ограничивает.